Перед тем как оказаться внутри гоголевской вселенной спектакля «Шинель», зрители участвовали в Лаборатории акустического следа. Сверхзадача услышать любовь предполагала не только вводную лекцию о восприятии звука и знакомство со специальной техникой, но и «работу в полях». Вместе с музыкантом, режиссером, саунд и аудиовизуальным художником Евгением Гавриловым участники Лаборатории прогулялись по городу как по акустической экосистеме, где невидимые волны и неслышимые звуки человеческого существования внезапно стали различимы.
Случайные вибрации, ритмы и голоса ожили в принесённых в театр звуковых дорожках. В одном уникальном треке (он будет готов через несколько дней – следите за нашими новостями) Евгений попытается объединить сплетни детей, звонки, шепот, звуки расстроенного пианино, внезапные стихи и гул железной дороги. Любовь зазвучит городом, город станет любовью. Исключительный эксперимент стал идеальным «интро» к спектаклю Антона Федорова, в котором звуковая партитура важна не меньше образного ряда на сцене или режиссёрской драматургии.
Повесть Гоголя написана в манере словесной игры – в ход идут выразительная игра слов, артикуляция «декламационно-патетической речи», ажур ничего не значащих междометий. Федоров часто пересочиняет язык героев своих спектаклей, делая его похожим на птичий. Здесь ему это не понадобилось. К специальной невнятице гоголевского языка режиссер добавил современную «отсебятину» и остроумные рифмы – «поднимите мне веки в кои-то веки», «аж противно, как нарративно» и т. д. и т. п. Невнятная речь героев нашла отражение в невнятных движениях. Актеры двигаются, как сломанные куклы на ржавых шарнирах. Задерганные маленькие монстры, чья цель множить бессмыслицу и жестокость в неполноценном мире, лишенном любви и надежды.
Изуродованный гротескный мир гоголевского Акакия (как всегда снайперски точный Сергей Шайдаков) то разрастается до фантастического зимнего Петербурга, то сужается до размеров убогого угла с божницей без икон (художником спектакля выступил сам Федоров). Пространство давит на Акакия, водруженного режиссером на ходули и возвышающегося над своим мирком, как ребенок-великан. Он «вброд» переходит Неву, отмахивается от «мультяшной» пурги (художник-аниматор Надя Гольдман), мало обращает внимания на подзуживания некоего условного соглядатая (гениальный Семен Штейнберг в образе инфернального Кого-то) и суету ведьмы-хозяйки квартиры (блистательная Наталья Рычкова).
В спектакле, как в жизни, – зло обыденно, и бесы повсюду. Трансформации людей и пространства непредсказуемы и пугающи. На таком фоне ничтожность Акакия воспринимается еще острее и болезненнее. А еще есть здесь портной Петрович (Алексей Чернышев), похожий на Тараса Бульбу и его же языком изъясняющийся. В первых сценах притаившийся паук, он превращается в раздухарившегося монстра, языческого божка, демонстрирующего окружающим причинное место как доказательство собственного величия. Инфернальная сущность героев Гоголя-Федорова в этом спектакле почти физически осязаема. Как и то, что Акакию невыносимо плохо везде, кроме его конторки в канцелярии. Там его мутный взор светлеет, безжизненное тело с узкими плечами наливается силой, он улыбается. Безропотный тихий человек в этот момент становится в самом деле большим и даже великим. И пусть всякое зло остаётся безнаказанным, бессловесное добро все равно и всем очевидно.
театральный критик Наталья Витвицкая