26 октября.
ХАОС в хаосе: «Lё Тартюф. Комедия» Театра на Таганке. Пробирались к витальности человека через смех.
За почти три часа зал разделился на тех, кто испытал катарсический восторг, и тех, кто испытывал смущение или даже раздражение, примеряя к спектаклю слова «пошлость», «фарс» и пр.
Поставить Мольера на Таганке Юрию Муравицкому предложила директор театра Ирина Апексимова. При этом на Таганке до сих пор идёт «Тартюф» Юрия Любимова 1968 года. Казалось бы, эти предлагаемые обстоятельства должны поместить новый спектакль в некую диалоговую рамку с прошлым, но если на и есть, то не очевидна. Прошлое интересует Муравицкого больше в контексте дорежиссёрского театра. Референсом для постановщика с художником Галей Солодовниковой становятся комедия дель арте и масочная культура как таковая, включая масскульт.
Создавая площадное настроение спектакля, Юрий Муравицкий вводит в действие Арлекина. Безмолвного, неуклюжего, существующего по отношению к остальным персонажам в замедленном ритмическом рисунке. Его можно воспринимать как двойника Тартюфа – эта вселенная дуальна. Своей неуместностью Арлекин вызывает смех в зале и в то же время постоянно напоминает, что это всего лишь игра, представление. Театральность жирно подчёркивают и открытость приёмов вроде перестановки декораций во время действия, и постепенное разрушение изначально белого пространства-перспективы.
Стильная стерильная сценография даёт свободу для создания всего с нулевой координаты. Сменяют друг друга кислотные заливки (в чате фестиваля даже предложили «замутить рейв» после показа), наслаиваются музыкальные жанры – от барокко к современности типа панка и рэпа, пластические рисунки – от кукольности к вогу. Этот «Тартюф» создаётся из хаоса, высвобождая в зале витальность смеха.
Однако маркируя спектакль как комедию, Муравицкий всё же придумывает другой финал пьесы и разрушает только что созданный мир до основания. К концу спектакля мы уже видим почти всех героев полуобнажёнными, без париков и накладок на тело, и только многоликий Тартюф (он меняет костюм несколько раз за спектакль и всегда при этом выглядит как панк-звезда) пытается сохранить лицо.
«Для меня естественно и органично то, что мы сделали с финалом. Этот спектакль делался ради финала. Возник импульс закончить апокалипсисом. Лучшее, что с этим может произойти, – это может умереть», – сказал режиссёр в разговоре со зрителями на обсуждении спектакля.
Вот ещё несколько цитат.
О композиторе
- А что касается Луи…то это случайно, что он француз.
Об акценте персонажей
- Мы играли ситуацию, когда продали билеты на французский спектакль, а французы не приехали.
О Мольере
- Мольер смешно писал.
О цели
Конечная цель – свобода.
О французах
- Двое французов, которые смотрели этот спектакль, сказали: «Ну, это Мольер».